Александр Медведев. Над горизонтом. СПб: Художественная воля, 2015

Александр Медведев — художник, друг и соратник Тимура Новикова и его же летописец. Книгу «Над горизонтом» сам автор определяет как повесть, хотя на деле это сборник коротких мемуарных очерков о Новикове, дружбе Медведева с ним и неоакадемическим кругом, о прогулках и разговорах, обсуждениях и исследованиях, об интересе неоакадемистов к русскому авангарду, Малевичу и Кандинскому и о попытках перенести их опыт в собственное художественное проживание. С любезного разрешения автора и издательства мы публикуем одну из глав книги.

Эскиз экспозиции выставки произведений Тимура Новикова с работой «Аполлон, попирающий красный квадрат» (1991) в Отделе слепков Научно-исследовательского музея Российской Академии художеств, Санкт-Петербург. 2015. Источник: nimrah.ru

Наши совещания

Я сидел в кресле у Новикова и слушал запись программы «Би-Би-Си» по истории европейской культуры двадцатого века. Вспоминали убийство Нины Кандинской. Временами Новиков отпускал реплики.

— Пожалуйста, мы наблюдаем возврат той гигантской волны, которую обрушили американцы своим абстрактным экспрессионизмом на послевоенную Европу, в том числе на Британию. Разговоры вокруг каких-то подделок абстрактного искусства совершенно целенаправленно подрывают влияние музея Гуггенхейма, МоМА и других, переполненных беспредметным искусством. Чего лучше, как ни уверить мир: в этих музеях сплошь жалкие копии и подделки! И Британия это внушает.

— Старинная русская поговорка: «Англичанка гадит!» Конечно, подделать Ротко или того же Поллока все же проще, чем Гойю или Веласкеса. Только зачем?

— Понимаете, какое дело, Александр Васильевич, англичанам нужно «опустить» Америку. Они хотят показать, что в культурном отношении она ничего не представляет, была когда-то британской колонией, ею и осталась. И вся она — глобальная подделка. Вот выставка молодого британского искусства «Сенсация» 1999 года расколола нью-йоркское общество сначала на почве искусства, затем на расовой и религиозной. Я постоянно слушаю этот радиошум вокруг «новой британской волны, обрушившейся на восточное побережье США». Что такое эта выставка? Когда-то американцы ввозили из Африки рабов, теперь британец африканского происхождения привозит им картину, смотрите на вашу Мадонну. Они видят: образ в ореоле ангелов, силуэты вырезаны из порножурналов. Грудь выложена слоновьим навозом. Вот ваши святыни, говорит им цветной британец.

— В этой истории, Тимур Петрович, замечателен мотив двойной подделки. Значительная часть людей до сих пор не перестала считать, что абстракционизм в искусстве — это глумливая подделка под живопись. Вроде того как дети водят фломастером по бумаге, объявляя это письмом бабушке. Взрослые, чтобы не обижать детей, делают вид, будто они в каракулях различают слова.

— Тогда уже тройная ложь: лгут дети, их родители и уже они вместе обманывают зрителя, заставляя его воспринимать все это всерьез, за большие бабки.

— А зритель — «я сам обманываться рад» — хочет выглядеть продвинутым, да, да, говорит, я чувствую здесь невиданную энергию.

— И вообще, со счету собьешься, говоря о лжи и цепочке подмен. Похоже, вся беспредметная живопись служит теперь подтверждением, что ее двигали по причине простоты исполнения копий и подделок. Можно часами рассуждать, о сложном внутреннем мире картин Пауля Клее, и всего за полчаса склеить якобы его рисунок.

Крис Офили. Святая Дева Мария. 1996. Фото: Remi Chauvin/MONA Museum of Old and New Art, Hobart, Tasmania, Australia

— Часто подделки и картины в манере какого-то художника ничем не уступают и даже могут быть лучше подлинников. Все дело в имени, разве нет, Тимур Петрович?

— Ясный пень! Первое, что интересует, тех, кто хочет вбиться в художника — а что в нем необычного? Он сумасшедший? алкоголик? наркоман? гомосексуалист — в чем перверсия, предъявите! Современная история искусства это история болезней художников, где сумасшествие, сифилис и СПИД есть творческие особенности автора, маячки для привлечения внимания публики. По поводу Ван Гога — о чем говорить? О живописи трудно, даже обычное невнятное мычание о влиянии японцев и об экспрессивном мазке заканчивается на второй минуте. Еще полминуты что-то по памяти из Ирвина Стоуна или Перрюшо, но в их книгах собственно о живописи меньше, чем о человеке-легенде. Надо что-то чувствовать, осмыслять это, добывать слова для высказывания... Кто к этому готов? Другое дело, говорить о безумии, белой горячке и бесконечно жевать отрезанное ухо.

— Кстати, про несчастную мочку уха. Я прослушал вторую часть передачи о Викторе Кандинском. Представляете, он, говоря о псевдогаллюцинациях, упоминает такое состояние человека, когда тот может «видимое слышать, а слышимое видеть». Над этим эффектом впоследствии работал его двоюродный брат, художник Василий Кандинский. Сотрудница Института мозга в связи с этим и назвала Ван Гога, по ее мнению, он слышал свою живопись, были у него такие моменты, из-за этих звуков он и взялся за бритву.

— И говорила о состоянии измененного сознания?

— Так вы слушали вторую часть, Тимур Петрович? Говорила, в широком смысле. Работа по ночам тоже способствует изменению сознания. Психиатр Кандинский постоянно писал ночами. В передаче подчеркивалось, что дискуссия по статье о невменяемости подорвала его слабое здоровье, и в 1889 году он опять подвергся болезни.

— Синдром психического автоматизма, или синдром Кандинского.

— Лечением и усилием воли он преодолел новый приступ. А вот с желанием досмотреть новые галлюцинации справиться не смог. Он искусственно вызвал болезнь. В передаче приводили свидетельство издателя Михаила Сабашникова о том, как это произошло.

Кандинский приступил к работе, но болезнь еще не разжала лап, он ощутил суицидные настроения. Опиум из больничного шкафа, смертельная доза, научное наблюдение даже в трагический момент. Проглотил столько-то гран опиума — записал. Стал читать «Казаков» Толстого — записал. И уже изменившимся почерком, что трудно читать.

Обложка книги Александра Медведева «Над горизонтом». 2015

— Толстого и без опиума читать непросто, мне, во всяком случае, Александр Васильевич, его не удалось прочесть.

— Чтением классики занимаются немногие. Сильнейший наркотик, опасно. О Кандинском: не все ученые доверяют результатам наблюдений коллег за собой в состоянии измененного сознания. Феноменолог со слабоалкогольной фамилией Мерло-Понти сделал любопытные замечания по поводу философа, отдающегося галлюцинациям посредством мескалина: такой субъект сам уступает галлюцинаторным позывам и переживает галлюцинацию, но не познает ее как ученый, или же он сохраняет что-то от своей твердой памяти и трезвого ума, которые не дают этим позывам полностью овладеть сознанием. Его свидетельства не могут быть признаны свидетельствами галлюцинирующего больного, «действующего» в состоянии измененного сознания. Отсюда Мерло-Понти выводит, что у самосознания нет привилегий: другой для меня не более закрыт, чем я сам для себя. Но, это выводы новейшие, во времена Кандинского считали иначе, в передаче по этому поводу приводили слова некоего Роте из немецкого журнала. Он писал: «Кандинский до последнего вздоха был занят наукой. Его записки оканчивались словами: “Я не могу больше писать потому, что не вижу больше ясно. Света! Света!”».

— Требовал света? Характерный возглас новоначального масона, помните?

— Как сейчас. У посвящаемого спрашивали, чего желает брат, он должен ответить: света! Да, Тимур Петрович. Свет светом, но что-то тягостно-сумеречное, если не сказать мрачное, сопровождало братьев Кандинских и их жен. Нину Кандинскую убили, а жена Виктора Кандинского, Елизавета Карловна, покончила жизнь самоубийством. Как и муж, она приняла опиум. Их похоронили рядом на Шуваловском кладбище.

— Трагедия. Да ведь и всё так. О Людвиге Баварском мы с вами писали, тоже веселого мало. О художнике Кандинском писать, обойдя психиатра Кандинского, было бы неправильно, это не наш путь. Что у нас вырисовывается о нем?

— Что вырисовывается? Что-то среднее между анекдотом про армянское радио, где говорится, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс не муж и жена, а четыре разных человека, и версией параисториков Фоменко и Носовского об Иване Грозном, якобы годы жизни царя последовательно составлены из жизни четырех исторических персонажей. Вот и Кандинские: говорим Василий, подразумеваем Виктор —бессмысленно их и их деятельность рассматривать раздельно.

Подбор иллюстраций осуществлен «Артгидом».

 

Публикации

Комментарии

Читайте также


Rambler's Top100